Вставая, Клингер бросил:

- Ладно. Давай с этим покончим. Где они?

- В соседней комнате. Ждут.

- Они знают, что им предстоит сделать?

- Нет. - Салсбери подошел к своему рабочему столу, включил кнопку связи и произнес в микрофон:

- Роснер, Холбрук и Пикард. Войдите. Мы готовы принять вас.

Через несколько секунд дверь открылась, и в лабораторию вошли трое мужчин.

- Станьте на середину комнаты, - попросил Салсбери.

Они выполнили его указание.

- Вы уже открыли их с помощью кодовой фразы? - поинтересовался Клингер.

- Перед вашим приходом.

Первый из вошедших, несмотря на то, что ему было далеко за тридцать, едва ли не сорок, выглядел как заядлый уличный панк. Стройный, но жилистый и крепкий. Немного выше пяти футов. Весь какой-то темный. Темные волосы зачесаны назад и серебрятся на висках. Его манера стоять, широко расставив ноги, перенеся на пальцы весь свой вес, свидетельствовала о том, что он находится в непрестанной готовности двигаться вперед и двигаться быстро. Лицо сморщенное, глаза посажены слишком близко, губы тонкие, словно серовато-розовая полоска над острым подбородком.

- Это Роснер, - представил его Клингеру Салсбери. - Глен Роснер. Американец. Он был по найму солдатом около шестнадцати лет.

- Привет, - сказал Роснер.

- Никто из вас не должен говорить, пока вам не прикажут, - заявил Салсбери. - Это понятно?

- Да, - эхом отозвались три голоса. Второй мужчина был приблизительно тех же лет, что и первый, но кроме этого, никакого другого сходства между ними не было. Выше шести футов. Рослый, сухощавый, производил приятное впечатление. Рыжеватые светлые волосы плотно прилегали к голове. Широкое лицо. Тяжелые челюсти. Серьезное выражение было присуще его лицу столь долгие годы, что, казалось, уже не могло измениться. Он был похож на одного из тех многочисленных отцов, которые устанавливают сыновьям непреложные правила, порют ребенка, по крайней мере, два раза в неделю, разговаривают грубо, действуют напористо, толкая сыновей, вроде Глена Роснера, на путь уличного хулигана и бродяги. Салсбери представил.

- Это Питер Холбрук. Он британец. Двадцать лет служил наемником, с двадцатидвухлетнего возраста.

Последний мужчина был не старше тридцати, его, одного из трех, можно было бы назвать красивым. Шесть футов роста, стройный и мускулистый. Густая темная шевелюра. Широкие брови. Большие серо-зеленые глаза с длинными ресницами, о которых мечтала бы любая женщина. Правильные черты лица, с особенно мощно очерченными скулами и подбородком. Чем-то он напоминал молодого Рекса Харрисона.

- Мишель Пикард, - объявил Салсбери. - Француз. Бегло говорит по-английски. Четыре года отслужил наемником.

- С которого начнем? - спросил Клингер.

- Думаю, с Пикарда.

- Тогда давай скорее покончим с этим. Салсбери повернулся к Роснеру и сказал:

- Глен, там на моем столе лежит сверток в холщовой ткани. Принеси его сюда.

Роснер отошел и вернулся со свитком.

- Питер, помоги ему расстелить материю на полу.

Минуту спустя холщовая простыня длиной в девять футов была расстелена посредине комнаты.

- Мишель, встань на середину простыни.

Француз подчинился.

- Мишель, кто я?

- Ты "ключ".

- А ты кто?

- Я "замок".

- Ты будешь делать то, что я тебе прикажу.

- Да. Разумеется, - ответил Пикард.

- Расслабься, Мишель. Ты хорошо отдохнул.

- Да. Я чувствую себя отлично.

- Ты очень счастлив. Пикард улыбнулся.

- Ты останешься счастливым, невзирая на то, что случится с тобой в ближайшие несколько минут. Это понятно?

- Да.

- Ты не сделаешь попытки помешать Питеру и Глену выполнить все, что я им прикажу, невзирая на то, какие это будут приказы. Это понятно?

- Да.

Вытащив из кармана своего белого лабораторного халата моток тяжелой нейлоновой бечевки длиной в три фута, Салсбери велел:

- Питер, возьми это. Обвяжи шнуром горло Мишеля, как будто ты собираешься задушить его - но больше ничего не делай.

Холбрук сделал шаг к французу и накинул петлю ему на шею.

- Мишель, тебе хорошо?

- О да. Мне очень хорошо.

- Держи руки по швам. Так их и держи, пока я не разрешу тебе ими двигать.

По-прежнему улыбаясь, Пикард согласился:

- Ладно.

- Пожалуйста, улыбайся все время, сколько только сможешь.

- Да.

- И даже когда ты уже не в состоянии будешь улыбаться, то все равно должен знать, что все происходящее - к лучшему.

Пикард улыбался.

- Глен, ты будешь наблюдать. Тебе не придется быть вовлеченным в драму, которую разыграют эти двое.

- Мне не придется участвовать в драме, - повторил Роснер.

- Питер, ты будешь делать то, что я тебе велю. Великан кивнул.

- Без колебаний.

- Без колебаний.

- Души Мишеля.

Было незаметно, чтобы улыбка на лице француза померкла.

Затем Холбрук стянул концы бечевки.

Рот Пикарда раскрылся. Казалось, он пытается кричать, но не может издать ни звука. Он начал задыхаться.

Хотя на Холбруке была рубашка с длинными рукавами, Салсбери увидел, как напряглись стальные мускулы на его мощных руках.

Каждый раз, когда Пикард пытался вдохнуть, воздух со слабым сипом лишь вырывался из его легких. Глаза его закатились. Лицо стало пунцовым.

- Затяни потуже, - велел Холбруку Салсбери.

Англичанин повиновался. Казалось, жуткая усмешка, вызванная не жестокостью, а усилием, - перекосила лицо Пикарда, превратила его в маску смерти.

Пикард упал напротив Холбрука.

Холбрук отступил.

Тело Пикарда сжалось в конвульсии.

Его руки были прижаты к бокам. Он не сделал ни малейшего усилия, чтобы спасти себя.

- Силы небесные! - пробормотал Клингер, удивленный, подавленный, способный говорить лишь прерывистым шепотом.

Скорчившийся Пикард потерял контроль над своим мочевым пузырем и кишечником.

Салсбери был доволен, что он догадался подстелить простыню.

Через несколько секунд Холбрук отошел от Пикарда: задание было выполнено. Бечевка оставила глубокие красные следы на ладонях его рук.